Снаружи скрипнула калитка. Мари сунула снимок в карман, схватила старинную книгу и бросилась к окну.
Глава 18. Пламенеющий
На берегу Дерновки. Вторая половина дня.
Лодка качнулась, когда Уильям оттолкнулся веслом от берега. Герман уселся на корме, укутавшись в плед, Руп сел ближе к носу лицом к дворецкому, а Уильям устроился перед ним. Он вставил вёсла в уключины и направил рукояти к Свиверу. Руперт ухватился и потянул на себя, лодка двинулась, и Руп тут же понял суть гребли.
— Вот, — кивнул Уильям. — А коли повернуть захочешь, просто работай одним веслом.
Свивер приноровился и с интересом направил лодку вверх по реке. Течение было спокойным, а вода холодной и тёмной. Троица миновала поля, и на берегах реки возник лес. Когда они прошли излучину, Руперт подплыл к берегу по указаниям Уильяма. Пока тот помогал Герману выйти из лодки, Руп привязал судно к дереву.
Охотники углубились в чащу и принялись обходить сопку, вокруг которой стояли силки. Двигалась группа не спеша, стараясь не утомлять Германа.
— Хитрость-то в том, чтобы спрятать запах петель, — объяснял Рупу Уильям. — Проволока тоже имеет какой-никакой запах. Заяц учует, у него нос вона какой! Я обычно обтираю петли о то же дерево или куст, под которым их ставлю. Кто-то листья растирает. Токмо нужно, чтобы запах того же дерева был: если обтереть ёлкой, а поставить под липой, то заяц обойдёт это место.
Вокруг сопки тянулась длинная заячья тропа, по которой регулярно пробегали целые семьи ушастых зверьков. Охотники нашли трёх зайцев в девяти петлях, все зверьки были живыми и неистово брыкались завидев людей, но Уильям каждый раз добивал их отработанным движением.
Вернувшись с добычей в лодку, троица направилась вниз по течению. Рядом с порослью камышей бросили якорь, кирпич на верёвке, и стали ждать. Вскоре утки, привыкшие к виду лодки, показались среди тростника.
— Руперт, ты стрелял-то когда-нибудь? — шёпотом спросил Уильям.
— Нет, ни разу.
— Вот смотри.
Охотник протянул ружьё Свиверу и дал ему патрон. Уильям жестом показал, что нужно сдвинуть флажок, чтобы оружие переломилось. Руп увидел отверстие ствола и вставил патрон, затем защёлкнул ружьё и направил на одну из птиц.
— Целик и мушку сведи вместе…
— С пистолетом так же, — между делом добавил Герман.
— И жмёшь на крючок.
Руперт дёрнул пальцем. Ружьё дёрнулось следом, вместе с тем, раздался грохот, которого Свивер и представить себе не мог. В ушах зазвенело, а перед лодкой образовалось облачко дыма. Стая уток разом взлетела и с криком унеслась к излучине.
— Жаль, не двустволка, так бы на лету вторую взяли. — Уильям привстал и вгляделся в дымку. — Попал, вон она! Неплохо для первого раза.
Они подплыли ближе и веслом достали добычу из зарослей.
Когда мужчины вернулись, оживлённо обсуждая удавшуюся охоту, их встретила Есения, которая тут же ошпарила и принялась ощипывать птицу. Мари же высунулась со второго этажа и жестом подозвала Рупа к себе. Она провела его в комнату, которую хозяйка выделила ей под ночлег, и указала на свёрток, лежавший на кровати. Что-то квадратное было завёрнуто в старую куртку. Руп развернул слои ткани и увидел массивную книгу с потемневшей обложкой из кожи, на которой виднелись следы от иглы.
— Это же… Летопись Сварийских, — удивился Руп. — Ты где её взяла?
— Ты уверен, что это она? — шёпотом уточнила Мари.
— Да, я именно эту книгу в музее видел, — Руперт также перешёл на шёпот.
— Хорошо, — Бардо снова завернула том. — Я прошлась по деревне и увидела Филиппа. У него здесь есть домик, там было ещё и это.
Она протянула Свиверу маленькую пластинку, которая оказалась фотографией — фотографией мозаики, похожей на те, что они отвозили Герде, но уже с иным сюжетом.
— Похоже через книгу он действительно узнал, где все три фрагмента. Там были его записи и пара книг по астрономии. Возможно, он ещё не понял систему, о которой говорила Герда, но если он записал всё об этом снимке, то скоро поймёт.
— Что ты сделала с остальным?
— Ничего, времени не было. Срисуй эту мозаику. Просто на всякий случай.
— Хорошо, только дневник в машине остался, — Руп сунул фотографию в карман. — А что ты с книгой будешь делать? Церковь наверняка ещё ищет её.
— Знаю. Я спрячу её. Есть у меня надёжный тайник, но как уберу… Лет десять туда не сунусь, пока шумиха не уляжется. А до тех пор хоть спать с ней в обнимку буду.
Руперт спустился к машине и, сев на пассажирское сиденье, принялся переносить снимок на бумагу. Фотография была маленькой, поэтому Свивер изобразил мозаику в большем размере. Сперва возникли очертания леса, силуэт женщины с косами, а затем и звёзды. Над ними Руперт трудился дольше всего, как и в прошлые разы — если сместить их расположение, то шифр может сбиться, и они никогда уже не узнают, куда именно Вальдарте пытался их направить.
Закончив рисунок, Руп уже потянулся к бардачку, но решил вновь взглянуть на записи брата. Он открыл случайную страницу.
«Сегодня приходил Филипп, со своей племянницей Ваммой — маленькая прелесть! Любознательная, весёлая и совсем не боится незнакомцев. Помню, Руперт всегда стеснялся, когда к нам приходили гости, даже если они хорошо знали его. Как подрос, он, конечно, стеснялся меньше, но всё равно каждый раз искал повод где-нибудь спрятаться. Интересно, он таким и остался? А, может, подрос и стал душой компании? Не знаю, но уверен, что найти общий язык будет тяжело. Я снова писал ему. Надеялся, что приедет на похороны тётушки Нэнси, но он её, скорее всего, и не помнит. Ответил бы он мне хоть раз…».
Руперт вздохнул и поджал губы. Снаружи медленно падали крупные хлопья снега. Свивер заметил, как одна большая снежинка раскололась на лету. Первый кусочек устремился вниз и исчез в ещё не застывшей луже, второй закрутился, отлетел в сторону и медленно осел на кучку снега. Так они и не встретились.
Руп оставил дневник в бардачке и отнёс Мари фотографию. Та сунула её в книгу и вновь завернула в куртку.
— Ты читала её?
— Нет. Даже не открыла, — нахмурилась Бардо. — Какой-то иррациональный страх: словно если открою, то привлеку Церковь или Филиппа. Не бери в голову. Ты знал, что у него здесь есть жильё?
— Вообще… — призадумался Руп, усевшись на край постели. — Ещё до изгнания я слышал один их разговор с Райаном. Как я понял, у Филиппа здесь жил дедушка по материнской линии.
— Кто бы мог подумать!..
Перед отъездом в Дерновку Мари сообщила, что Сваринно жив, но Руперту было не до этого. Беспокоясь о состоянии своего дворецкого, он даже забыл о третьем фрагменте мозаики. В день выписки лечащий врач Германа отвёл Рупа в сторону и велел готовиться. Он сказал, что полегчало старику ненадолго, и лучше ему написать завещание, если оно ещё не готово.
_________________________________________________
Мари проснулась от чего-то горького. Она кашляла. Дымом! Со стороны лестницы распространялось зарево, что-то потрескивало. Раздался грохот.
«Выстрел! — Мари скинула одеяло. — Они там перебрали, что ли?!».
Не выпуская из рук свёрток, с которым спала, Мари поспешила на первый этаж. Горел огонь. Пылали стол, стена и кухонный шкаф. Горячий воздух прорезал крик Есении. В нём звучали ужас и неимоверная боль утраты. В центре комнаты возвышалась могучая фигура. Филипп замер, нанеся рубящий удар в живот Уильяма, а под ногами хозяина лежало ружьё и россыпь патронов. Сваринно резко выдернул клинок, и фонтан крови оросил горящий стол.
Справа охнул старик. Мари повернулась и увидела, как Герман, взявшись за голову, оседает на пол. Дворецкий, постанывая, уткнулся лицом в ковёр.
Мари потянулась к поясу… Никса так и осталась в доме Рупа. Сваринно заметил Бардо, шагнул к ней замахиваясь. Прогремел выстрел. Из стены рядом с Филиппом вылетели щепки. Над Германом стоял Руперт с ружьём. Он переломил оружие и поднял с пола патрон. Сваринно рубанул, Руп сблокировал стволом, но здоровяк сбил его с ног. И вновь повернулся к Мари.